о.Александр Дьяченко. Учителя.

Дело происходило в те далёкие советские годы, когда всё ещё продолжали бороться с религией. Понятно, что никто из тех учителей, что отвечали за чистоту детских головок от религиозного дурмана, Евангелия не только не читали, но даже книжки такой никогда в руках не держали. Зато знали, что Бог – это плохо, а раз плохо, то сам факт, что бывший их выпускник надумал пойти учиться на попа, был воспринят ими как серьёзнейший прокол всей воспитательной работы.
- Уж лучше бы он магазин обворовал, чем поступил в…, а куда он у нас поступил, - поинтересовался директор?
- Пишут, что в Московскую духовную семинарию и академию, - прочитала в бумаге завуч по воспитательной работе. 
Когда школьники, заняв привычные места в коридоре напротив своих учебных классов, угомонились и, наконец, перенесли своё внимание на директора школы, тот вышел на середину коридора и выкрикнул:
- У нас в школе случилась большая беда! Да, не побоюсь такого слова, именно беда! Один из наших бывших учеников, хороший, кстати, был мальчик! Так вот, он поступил, он поступил, - директор, неожиданно забыв название крамольного учебного заведения, замолчал. Из всего названия ему запомнилось только одно слово «академия». Пауза затягивалась. Ещё секунда – другая, и ученики начнут смеяться. – Так вот, - продолжил директор, - он поступил в академию! 
Учащиеся, особенно старшеклассники, в недоумении переглянулись, что же в этом такого позорного? Наоборот, учиться в академии даже престижно.
- А в какую он академию поступил, - раздался чей-то громкий голос, - в военную или в сельскохозяйственную имени Тимирязева 
Директор совсем растерялся и упавшим голосом выдал:
- В Тимирязевскую!
Слушатели взорвались, что же в этом такого плохого?
- Нет, нет! – Замахал директор руками, и, стараясь перекричать толпу, уточнил, - в ту, где на попов учат!
После линейки детей развели по классам и моему маленькому брату, - продолжал владыка, - он учился тогда во втором классе, их классная руководительница велела расстегнуть рубашку и все увидели у него на груди крестик.
- Вот-вот, о чём разговор, дети! Посмотрите, Ваня всех нас позорит, Ваня носит крестик и верит в Бога! Ваня, голубчик, но ты же умный мальчик, как ты повёлся на поповский обман?! 
Смотри Ваня, сейчас я спрошу у твоих товарищей, кто из них ходит в церковь? И ты поймёшь, что таких тёмных и отсталых, в нашем классе больше нет.
Она повернулась в сторону класса:
- Дети! Кто-нибудь ещё носит на себе крестики и ходит в церковь? Не бойтесь, и если таковые есть, то поднимите руки! Вот, посмотри, Ваня!
Ей нужно было учитывать, что это были всего только второклассники. Народец искренний и желающий угодить взрослому человеку, тем более, учительнице. Потому с полкласса тут же повскакивали с мест и принялись, расстёгивая рубашки, показывать крестики. Кто-то вдобавок ещё и руку тянул, а самые нетерпеливые выкрикивали: 
«Я с бабушкой в церковь хожу! Я тоже хожу! А я причащаюсь»! 
Всё пытаюсь представить себе лицо той учительницы, - смеётся рассказчик, - думаю, такого она точно не ожидала увидеть. А моего брата так и не наказали.
Утро. Мы с моей спутницей, прихожанкой нашего храма, направляемся в Петушки. В тот день я должен был служить в центре нашего благочиния и произносить проповедь. А моя спутница, узнав, где я буду служить, напросилась ехать со мной.
- Батюшка, я же сама из тех мест, и детство моё в Петушках прошло. И храм этот мне родной. Когда-то ещё с бабушкой туда на службы ходила. 
Вот потому, что она обмолвилась, как в детстве ходила с бабушкой в церковь, я и рассказал ей историю, услышанную от владыки.
- Каждое воскресенье я была в храме. Причём, искренне считала, что так положено. Бабушка приводила меня и оставляла сидеть на ступеньках перед боковым входом в алтарь. Все батюшки, кто шёл мимо меня в алтарь, обязательно со мною здоровались и благословляли. И всякий раз давали мне конфеты. Так что, возвращаясь домой, я неизменно приносила целый кулёк со сладостями. Сама я ничего этого не ела, зато угощала своих друзей. Ещё, бывало, моя старшая сестра перехватит меня с кульком и начинает делить его содержимое со мною пополам. Съест свою половину и тут же принимается за мою. А мне не жалко, я не любила конфет.
Память у меня, особенно в детстве, была цепкая. Я хорошо помню лица тех батюшек. Благодаря фотографиям вспомнила и святителя Афанасия Ковровского. Он тоже никогда мимо не проходил. Всегда остановится и гладит меня по головке. Очень уж он любил детей. Рука у него была мягкая и тёплая. Сейчас я понимаю, какие это были люди, и владыка и те батюшки, что служили вместе с ним в храме. А тогда я, понятно, этого не ценила. 
Как ты и рассказывал, во втором классе со мной произошла точно такая же история. Учительница заметила на мне крестик, и тоже вывела перед классом и давай меня стыдить. 
- Как же ты можешь верить в Бога, если Бога нет?! Учёные давно этот факт подтвердили и космонавты никакого Бога там на облаках не видели! Так что, снимай свой крест и становись как все. 
И я ей, батюшка, поверила. Поверила, что Бога нет, сняла с себя крестик и в храм уже больше не ходила. И в церковь вернулась в пятьдесят лет. Жизнь прожила и только тогда всё вспомнила, и бабушку свою и святителя Афанасия.
В четвёртом классе, а я училась во второй школе, её тогда называли «маньковской», это по фамилии тогдашнего её директора Манькова. Слышала, до сих пор ещё её так называют. Так вот, в четвёртом классе мы вместе с той нашей учительницей отправились помогать колхозникам на сенокос. С утра светило солнышко, настроение было замечательное. Вышли на поле и не заметили, как вдруг неожиданно появились тучи, и началась гроза. 
Спрятаться было негде. Мы маленькие. Присели на корточки и закрыли головы ладошками. Наша учительница, сама по себе ещё женщина крупная, тоже присела, а молния всё равно прямо в неё ударила. Помню, как мы её хоронили. Бабушка тогда говорила:
- Ну, вот, это её Господь за тебя покарал. Видишь, Бог-то Он есть, иди детка в храм.
Только слово учительницы оказалось куда авторитетнее, чем всё то, о чём говорила мне бабушка. 
В Петушках уже входя в огромный храм из красного кирпича, я подумал, как хорошо, что моя спутница рассказала эту историю и напомнила мне о святителе Афанасии. После тридцати лет непрерывного пребывания в советских концлагерях, последние шесть лет своей жизни он жил здесь, недалеко от этого храма и ходил сюда на службы. 
С тех пор в храме ничего принципиально не поменялось. Святитель брался вот за эту ручку и толкал дверь, чтобы войти внутрь. Шёл здесь к южному входу и встречал маленькую девочку, мою нынешнюю спутницу. Сегодня она, точно мостик во времени, связала меня с владыкой Афанасием. 
Приближаюсь к солие и вижу ребёнка. Тоже маленькая девочка лет шести. И уже не иду мимо, а нарочно подхожу к девочке и, благословляя, глажу её по головке. Она видит мои глаза, а я всматриваюсь в неё. Как сложится твоя жизнь, малышка, какие на твоём пути встретятся учителя? Я не знаю, Бог знает. Но как бы мне хотелось, чтобы на всю оставшуюся жизнь ты бы запомнила тепло моей руки.